Пламя над тундрой - Страница 39

Они подошли к дому Мартинсона. Половину дома занимала лавка. Рядом был склад с товарами. Около него стояли олени, нарты. Пастухи Аренкау сидели на корточках и курили.

Американец и Аренкау сидели в тесной комнатушке за столом, на котором стояли бутылки и еда. Острый глаз Агафопода сразу же определил их содержимое.

— Мир дому сему. — Он осенил крестом сидящих, не смущаясь, что Аренкау язычник, а Мартинсон мормон, и без приглашения сел за стол, недвусмысленно потирая руки. Мартинсон, крепкий, средних лет, с хмурым взглядом серых жестких глаз, неторопливо налил Агафоподу кружку рому, разжал тонкие серые губы:

— Аренкау приехал с каким-то предложением, но я не могу разобрать его собачьего языка. Прошу переводить.

Агафопод торопливо кивнул. Он был доволен, что агент Свенсона еще плохо понимал по-чукотски. Поп залпом опорожнил кружку, погладил бороду, на мгновение прикрыл глаза, смакуя выпитое. Мартинсон налил снова и сказал:

— Спросите Аренкау, что он хочет!

Агафопод повернулся к чукче. Владелец огромного стада оленей важно сидел за столом. Ему было жарко в новой дорогой кухлянке. От пота блестело морщинистое лицо с редкой бородкой. Аренкау сидел, полуприкрыв глаза, не шевелясь, точно каменное изваяние. Он был полон гордости за свою мысль, которая на днях пришла ему в голову и привела сюда.

Агафопод, обладавший большой способностью к языкам и свободно говоривший как по-чукотски, так и по-английски, умышленно неторопливо начал переводить. Зачем спешить, когда выпивки на столе много.

Предложение Аренкау сразу же заинтересовало американца. В тундре много охотников, но не все идут на свенсонскую факторию сдавать пушнину. Они сбывают ее у других торговцев, русских и иностранных. В Марково серьезными конкурентами становятся Черепахин, немец Виттенберг, американка Микаэла со своим новым мужем Джоу. Мартинсон догадывался, что на Чукотку их привела жажда золота. Найденное несколько лет назад на реках Чукотки в небольших количествах, золото породило много слухов о новом Клондайке. Они разлетелись по всему свету, и сюда ринулись искатели легкой наживы.

Все были убеждены, что здесь золота больше, чем на Аляске. В газетах появились рассуждения ученых-геологов, доказывавших идентичность геологического строения Аляски и Чукотского полуострова. Рассказы «очевидцев», якобы видевших своими глазами золотые Жилы и богатые россыпи…

Кто-то нагрел руки на новой золотой лихорадке, но протрезвление наступило быстро. Золото было, но встречалось в таких мизерных долях и доставалось с таким трудом, что лихорадка схлынула быстрее, чем Появилась, оставив после себя, как половодье, сор на берегах, неудачников, голодных и полураздетых людей с их разбитыми надеждами разбогатеть. Кто мог — выбрался с Чукотки, проклиная тот час, когда ринулся в погоню за золотом, другие остались, кое-как влача жалкое существование. Виттенберг и Микаэла еще надеются найти золото. Мартинсону было известно, что они расспрашивают местных жителей о золоте, берут пробы породы, но это не мешает им с успехом выменивать у туземцев пушнину, соперничая с Мартинсоном. Свенсон уже не раз говорил, что надо вытеснить конкурентов. Но как? Свенсон надеялся на коммерческое чутье американца. И вот выход, кажется, подсказывает «чутье» Аренкау. План его прост, легко осуществим. Он обещает дать хороший доход и причинить неприятность конкуренту. Сейчас все купцы готовятся к зиме — заготавливают товары, которые будут обменивать на пушнину. К кому из них пойдут охотники? Тут силой не затащишь. Аренкау предлагает интересную комбинацию. Мартинсон даст ему товары, которые Аренкау увезет в тундру и раздаст в кредит охотникам, особенно тем, кто в долгу у купца Малкова из Усть-Белой, у Черепахина, Виттенберга, у богатеев оленеводов Тейтелькуте и Гемауге. Их должники, конечно, нуждаются в товарах и станут брать в долг с обязательством расплатиться раньше, чем со своими старыми кредиторами. Мартинсону не надо будет заботиться о том, чтобы собирать долги, Аренкау это берет на себя, но просит, чтобы Мартинсон не вел торговлю через его голову с охотниками и за его посредничество платил бы товарами.

— Сколько? — отрывисто спросил Мартинсон. — У этого собачьего сына американская хватка.

Аренкау долго думал. Он сидел неподвижно и очень мало пил, хотя Мартинсон часто предлагал осушить кружки. «У этого чукчи деловая голова», — сказал себе Мартинсон и впервые подумал о том, что он очень плохо знает этих людей. «Считаем их за животных, а они могут прилично торговать». Предложение Аренкау немного уязвило его. Почему эта мысль не пришла ему? Впрочем, предложение Аренкау можно будет выдать Свенсону за свое, за проявление «здорового коммерческого американского чутья».

Когда же захмелевший Агафопод перевел ответ Аренкау, Мартинсон от удивления присвистнул:

— О-о! Скажите ему, что это слишком много.

Начался торг. Агафопод все чаще прикладывался к кружке. Когда Аренкау и Мартинсон наконец заключили союз, священник был изрядно пьян. Американец посоветовал ему идти домой и проспаться. Поп долго смотрел на американца осоловелыми глазами, потом закричал:

— Иуда из Кариота! Закупил души невинных самоедов! Заплатил тридцать сребренников!

Мартинсон не на шутку испугался. Если поп выболтает о их переговорах с Аренкау, то не только сорвется задуманная коммерческая операция, но подорвется и авторитет фактории Свенсона.

— Идите спать! — Мартинсон взял за руку Агафопода, но тот легким движением руки откинул от себя американца. Поднял над головой крест: