Пламя над тундрой - Страница 59

Тыненеут стояла на берегу озера и смотрела на птиц. Их было так много, что воды почти не было видно. Много птенцов вывели на этом озере птицы и теперь полетят со своими детьми. А она будет кочевать и эту зиму только с Аренкау, который день ото дня становится все злее.

Тыненеут повернула назад к яранге, у которой уже стояли олени. «Опять кто-то приехал к Аренкау за товарами», — подумала Тыненеут и, забыв об обиде на мужа, почувствовала прилив гордости. Какой важный, какой богатый ее муж. Со всей тундры к нему едут охотники за помощью.

Тыненеут в своем нарядном кэркэре пошла важным неторопливым шагом. Но, подойдя ближе, она убедилась, что ошиблась. Это были олени не покупателей, а Аренкау. Тут же стоял Гэматагин, укрепляя на одном из оленей упряжь. «Аренкау куда-то поедет, — догадалась Тыненеут, и у нее забилось сердце. — Может, в Ново-Мариинск. Может, ее возьмет с собой, и она увидит брата и мать».

Женщина подбежала к яранге в тот момент, когда из нее вышел Аренкау, одетый для поездки. Он даже не взглянул на жену, а, важно кивнув Гэматагину, поехал от яранги. Тыненеут смотрела ему вслед, а Аренкау уже забыл о ней. Он покуривал трубку и рассматривал расстилавшуюся перед ним долину. Со всех сторон ее окружают сопки, которые задерживают холодные ветры. Долго еще можно тут жить. Осень уже примяла траву, свернула и окрасила густой желтизной листья на березах, тополе и иве кореянке, которая свесила тонкие ветки к земле, точно потеряв последние силы, покорно ждала зимы.

Аренкау ехал четверо суток и на пятые остановился у маленького приречного поселения с несколькими землянками и ярангами. Караван Аренкау встретили лаем собаки. От реки бежали взрослые и дети. В жилье Сейгутегина Аренкау застал только его жену. Он приказал Гэматагину развьючивать оленей, а сам расположился на отдых. Не обращая внимания на засуетившуюся хозяйку и пятерых ребятишек, возившихся тут же, он курил и осматривал внутренность жилья. Его цепкий взгляд сразу же определил, что хозяева живут впроголодь. Это доставило удовольствие — сговорчивее будут. Он терпеливо ждал возвращения Сейгутегина, который со старшей дочерью Вуквуной и двумя сыновьями рыбачил.

Уже начало смеркаться, когда пришла Вуквуна. При виде девушки, одетой на этот раз в старое, поношенное платье, Аренкау весь загорелся. Вуквуна показалась ему еще лучше, еще краше и желаннее. Аренкау не показывал, что он заинтересован девушкой, хозяйка недоумевала, почему этот богач приехал к ним и щедро угощает.

В бедном жилище Сейгутегина готовилось пиршество. В очаге пылал огонь, отбрасывая блики на лица людей, закопченные стены, низкий потолок. В котле варилась оленина. Аренкау, желая похвастаться своим богатством и добротой, приказал Гэматагину зарезать оленя, и сейчас запах варившегося мяса заставлял хозяев землянки глотать голодную слюну, бросать нетерпеливые взгляды на котел.

Ожидая, пока сварится оленина, все ели сырую мелконарубленную рыбу с брусникой и пили спирт, который привез Аренкау.

Аренкау всех наделил табаком. Дымили двенадцать трубок. Самому маленькому мать помогала держать трубку во рту, но она у него часто выпадала от кашля. Это было забавно, и все хохотали.

— Радость ты привез в мой дом, — сказал с благодарностью растроганный Сейгутегин. — Духи будут охранять тебя, и ты будешь еще богаче.

Аренкау пыжился от важности и, совсем расщедрившись, преподнес Сейгутегину новенький винчестер с пачкой патронов. Как ни хмелен был охотник, а сообразил, что такие подарки преподносятся неспроста, и спросил, сколько он будет должен Аренкау. Старик засмеялся и покачал головой.

— Боялся, что я с тебя много возьму, потому ко мне и не ехал?

— Я много должен Мартинсону, — закивал охотник и горестно покрутил головой. — Как я ему верну долг? Чем выплачу? Семью чем буду кормить зимой? Рыба нынче совсем плохо шла. Юколы мало, а мяса совсем нет. Пропадем, если американ снова в долг не даст…

— Я помогу, — остановил его Аренкау, чувствуя себя сильным, богатым и щедрым. Он был рад тому, что говорил охотник. Теперь Аренкау знал, что Вуквуну будет легко заполучить.

— Разве я смогу столько набить песца, горностая, чтобы за все заплатить? — вздохнул Сейгутегин, но у него мелькнула слабая надежда.

— Ты хороший охотник, — снисходительно похвалил Аренкау. — Но все равно за одну зиму долга не отдашь.

Сейгутегин согласно тряс головой. Прав Аренкау. Меткий глаз у Сейгутегина, а на весь долг зверя не набьешь. Что же делать? Видно, духи не хотят ему помочь, виноват он перед ними, мало им приносит в жертву, да и то тайком, чтобы не узнал русский шаман Агафопод. Запретил он это делать Сейгутегину с тех пор, как пошаманил над ним и его семьей, понадевал на бечевке на грудь медные крестики и дал русские имена. Только они не запомнились.

Аренкау подливал в его кружку спирт и говорил:

— Семья у тебя большая. Много надо для всех еды. Пусть Вуквуна едет в мою ярангу и будет матерью моих детей. Она уйдет от тебя, и с ней уйдут твои долги.

Сейгутегин уставился на Аренкау. Не ослышался ли он? Все умолкли и с любопытством смотрели на оленевода. Вуквуна, высасывавшая мозги из рыбьей головы, фыркнула: «Вот так муж для нее нашелся. Старик… Ему уже надо уходить к «верхним, людям».

Сейгутегин выпил спирт и замолчал. Охотник не знал, что ответить. Сейгутегин понимал, что Аренкау плохо подходит в женихи, но после его угощения и подарков отказать ему нельзя, невозможно. А почему бы Вуквуне не быть женой такого богача? И сама Вуквуна будет сыта и они. Не придется страшиться зимы, голода. Вот и Аренкау говорит: