Пламя над тундрой - Страница 75

— Смотри, вон и Ново-Мариинск! — отвлек ее Струков.

Люди на палубе оживились. «Томск», пройдя пологий мыс Земли Гека, серый от множества чаек, вошел в Анадырский лиман, и перед пассажирами открылся широкий залив с одиноким скалистым островом. Приземистые горы левого берега и более далекие противоположного вдруг потеряли свой пустынно-унылый вид. В низкое осеннее небо вонзались две ажурные мачты радиостанции, и это делало берег обжитым, близким. Показались строения — низкие, темные, мрачные.

Мандриков и его товарищи молча рассматривали косу, на которой темнело несколько десятков домиков и землянок, открытых ветру и бурям. Около них не было ни сараев, ни заборов, и жилища напоминали одиноких обездоленных людей, зябнущих под хмурым небом. Между ними выделялись и как бы надменно на них поглядывали два больших здания, срубленных добротно, на долгое время, — Ново-Мариинское управление и тюрьма, стоявшая против управления через речку.

Подошел попрощаться Иван-кочегар.

— Доставил по назначению. Расписку брать не буду, — шутил он, но в его голосе слышалась легкая грусть разлуки. За дни рейса они хорошо сдружились.

— Спасибо, товарищ, — поблагодарил за всех Мандриков.

Матрос ушел — была его вахта.

С грохотом скользнула в клюзе цепь, якорь бултыхнулся в воду.

К «Томску» подошел катер. На него спустились Громов и его спутники.

К Мандрикову подошел Рыбин. Он держал на руках одного сына с посиневшим от холода лицом. Жена с другим ребенком стояла в стороне.

— Мы съезжаем, — сказал Рыбин и вздохнул, колясь на берег. — Как-то там устроимся. Вокруг голо и пустынно. Ну, до свидания, Сергей Евстафьевич. — Он протянул Мандрикову руку. — На берегу, бог даст, увидимся.

— Обязательно, — ободряюще пообещал Мандриков. Он с товарищами решил съехать на берег вторым рейсом катера вместе с колчаковскими милиционерами, которые бродили по палубе, хмуро поглядывая на берег. Оттуда доносились шум, крики.

Катер подходил к берегу. Новомариинцы старались рассмотреть новое начальство. Под днищем катера заскрипела галька, но между ним и берегом оказалась широкая полоса воды.

— Ох ты, господи. — Сукрышев прибил ладонью шапку на голове и сказал Перепечко: — Подмогни малость.

Они подняли доску с набитыми на нее поперечинами и, войдя почти по колено в воду, положили трап на борт катера. Сукрышев крякнул восторженно:

— Милости просим, господа!

Сукрышев и Перепечко стояли по бокам трапа в воде, руками поддерживая сходивших на берег. Новомариинцы шумно здоровались.

Бесекерский смотрел исподлобья и машинально перебирал седую бороду. Старый Бирич стоял с достоинством, вскинув голову, а Тренев с беспокойством следил за всеми. Былая уверенность в превосходстве над коммерсантами покинула его. Коммерсанты держались приветливо, но с достоинством. Он зло подумал: «Опять обойдут, обделят! Насолят!» — и тут же пригрозил: «На каждого есть выписочка. В руках у меня вы».

Вдруг Тренев сорвался с места и с криком: «Ура-а! С прибытием!» — первым подбежал к Громову, который только что сошел на берег.

Тренев схватил его за руку:

— С прибытием, с прибытием! Слава богу, наконец-то законная власть и в нашем медвежьем углу, — тряс он руку Громову, который от неожиданности попятился.

— Разрешите представиться, — оттеснил Тренева Учватов. — Начальник радиостанции Учватов! Учватов!

Тут к Громову потянулись все. Знакомство проходило шумно и суетливо.

Громов пожимал руки, всматривался в мелькавшие перед ним лица, стараясь определить, кто же тут старший, и наконец строго спросил:

— Господа, кто же из вас представляет поселковое управление?

— Мы-с, — вырвался вперед в мокрых сапогах и забрызганных брюках услужливый Сукрышев. Он только что облобызал руки жены Громова и Струковой. Встретив внимательный, оценивающий взгляд Громова, он неожиданно смутился и, для чего-то сняв шапку, поклонился. — То есть он, — Сукрышев указал на Тренева. — И мы-с.

— Председатель управления на днях утонул — выступил вперед Тренев. — И я…

Тут Бирич заговорил, небрежно перебив Тренева, так что тот побледнел от обиды и злости. Разводя руками, он с шутливой укоризной качал головой.

— Господа! О каких служебных делах может быть речь, когда наши дорогие гости с дороги? Разве так у нас, на Севере, встречают? Прошу всех ко мне, — и, подойдя к Громову, Павел Георгиевич просто, точно они уже давно знакомы, сказал: — Отказов не принимаю. Хлеб-соль откушайте, а там и суд вершить над нами, грешными, будете. Милости прошу, не обижайте!

Он посторонился, давая Громову дорогу, и пошел рядом с ним. Все двинулись за ними.

Елена Дмитриевна, уже познакомившаяся с Ниной Георгиевной, оживленно болтала, взяв ее под руку.

— А как же багаж? — забеспокоилась Нина Георгиевна.

Елена Дмитриевна расхохоталась:

— У нас не воруют. Здесь некуда прятать ворованное. А о багаже не беспокойтесь. Его доставят к вам на квартиру. Она уже для вас приготовлена.

Струков обратился к Треневу:

— Прошу разместить милиционеров. Они сейчас сойдут с парохода.

— Будет сделано, — торопливо и услужливо ответил Тренев, узнав, что перед ним новый начальник милиции. — Располагайте мною.

Новое начальство уезда в сопровождении коммерсантов прошло мимо толпившихся новомариинцев, ожидавших, когда начнется разгрузка товаров с парохода, чтобы подработать. Вторично от парохода вернулся катер и высадил колчаковских милиционеров. Их сразу же увел Тренев. Жители поселка стояли у самого трапа, рассматривая в лицо каждого приехавшего. Последними на берег сошли Мандриков, Берзин и Новиков. Одетые в потертые кухлянки, они не вызвали особого интереса, а по их тощим вещевым мешкам многие догадались, что в Ново-Мариинске тремя горемыками стало больше.