Пламя над тундрой - Страница 69

Мандриков и Новиков стояли недалеко от салона, выходившего своими квадратными иллюминаторами на бак. В салоне ярко горели огни. Мандриков знал, что там Громов и его спутники проводят вечера, играют в карты, пьют вино, веселятся. Он повернулся к салону, мокрое от тумана лицо дышало гневом. «Пир во время чумы, — пришло ему на память, но тут же он поправил себя: — Не чумы! Идет очистительная светлая борьба. Пусть веселятся сейчас эти «господа». От расплаты им не уйти». Его мысли прервались. Из салона донеслись звуки пианино, и женский голос запел:

Вот вспыхнуло утро, туманятся воды,
Над озером быстрая чайка летит…

Михаил Сергеевич насторожился. Голос показался ему знакомым. Где же он мог его слышать? Чертовщина какая-то! Ведь там же спутники Громова. Он опять прислушался. Нет, ошибиться он не мог. Этот голос ему хорошо запомнился, он его слышал, но где?..

Новиков сердито сказал:

— Идем. Пусть веселятся. Немного им осталось.

Но Мандриков не слышал его. Он подошел к окну салона, затянутого зеленоватыми шелковыми занавесками, и попытался в щелку рассмотреть, кто поет, но, кроме белой женской руки с кольцом, лежавшей на черной лакированной крышке пианино, он ничего не увидел.

Женщина допела романс, и ее наградили аплодисментами. Мандриков быстро зашагал от салона. За ним едва поспевал Новиков. Он не понимал, что происходит с Михаилом Сергеевичем, а тот мучительно думал о знакомом голосе. Или он ошибается? Просто ему показалось. «Ну, конечно, показалось», — окончательно решил Мандриков и предложил Новикову спуститься к Берзину:

— Пойдем. Скучает в одиночестве наш Хваан.

Теперь они называли друг друга новыми именами, чтобы привыкнуть к ним, не допустить ошибку в Ново-Мариинске. Качка усиливалась. Берзин лежал, уставившись в низкий потолок. Чувствовал он себя плохо. В каюте было душно. Мандриков отдраил иллюминатор, но в каюту вместе со струей воздуха градом летели брызги. При каждой волне иллюминатор захлестывало водой, и его пришлось закрыть.

— Как себя чувствуешь, Дмитрий Мартынович, — спросил Мандриков участливо. Он видел, как пожелтело лицо товарища. Новиков посмотрел на свои старенькие часы:

— Скоро Ваня придет. Надо чего-нибудь кисленького попросить, сразу Августу станет легче. Дмитрию Мартыновичу, — вздохнул Новиков виновато. — Запомню…

— Слушай, Дмитрий Мартынович, — Мандриков присел на койку Берзина. — Сейчас со мной нелепая штука приключилась.

Берзин вопросительно смотрел на Мандрикова.

Михаил Сергеевич рассказал о певице. Берзин слабо улыбнулся:

— Это же сирена тебя за борт звала. Видит, что красивый молодец по палубе ночью прогуливается.

Хватит нам прятаться, — стукнул Мандриков кулаком по колену. — Для чего отсиживаемся здесь? Владивосток далеко, а с Громовым и всей его компанией мы все равно будем встречаться в Ново-Мариинске. Там жителей и трех сотен не наберется.

— Согласен с тобой, — Берзин почувствовал приступ морской болезни и сел на койке. Так стало легче. Он взглянул на товарищей. — Мы должны за дорогу им примелькаться до Ново-Мариинска, они меньше будут на нас обращать внимания там.

— Завтра же днем выходим на палубу, — предложил Мандриков и поймал себя на том, что он рад этому. Ему хотелось, чтобы скорее наступило утро. Он должен увидеть женщину со знакомым ему голосом.

В каюту, условно постучав в дверь, вошел кочегар с непременной веселой улыбкой.

— Как, господа, довольны рябчиками и шампанским? Прикажете ананасы подать? — посмеивался он над однообразной едой спутников.

— Кислого чего-нибудь, — Новиков указал на Берзина. — Мутит его. Впервые в море.

— Сейчас мы из собственного сада пару лучших лимонов принесем, — подмигнул матрос. — Эй, садовник!

Иван вышел и долго не появлялся. Вернулся он с сильно оттопыренными карманами:

— Господин Громов и капитан прислали в подарок.

Он выложил на ящик десяток крупных лимонов, потом разрезал один и подал Берзину половинку:

— Съешьте, сразу полегчает.

В каюте приятно запахло. Август жадно ел сочный лимон. Мандриков отвел глаза и спросил Ивана:

— Сколько женщин едет с Громовым?

— Две. — Иван рассмеялся. — Хотите письмо послать? Не рекомендую. Супруга Громова кислее этого лимона. — Матрос повертел в пальцах половинку сочного плода. — А другая, хоть и голосистая красавица, да жена Струкова, начальника милиции. Он около нее, как петух, у которого только одна курица.

— Как она выглядит? — не удержался Мандриков, но тут на него посыпались шутки, и все захотели взглянуть на «певичку». Август сказал:

— Завтра все посмотрим.

Иван вначале возражал против дневных прогулок, но потом согласился. Мандрикова не оставляло смутное беспокойство…

Нина Георгиевна была довольна. Изменилась ее жизнь, и ей казалось иногда, что ужасного прошлого у нее не было, был бред, сон, и вот она проснулась и счастлива. Струков был внимателен, нежен и заботлив, как настоящий любящий муж. Иногда в душе Нины Георгиевны возникал страх: а вдруг все это обман? Она нужна Струкову только на время, как игрушка, и он бросит ее там, где-то на Севере. Молодая женщина в такие минуты не находила себе места и сидела, сжавшись в комок, уставившись взглядом в одну точку. Но так с ней бывало только тогда, когда оставалась одна. Приходил Струков, и исчезали тревожные мысли, она становилась веселой.

Спутники Струкова были очарованы не только ее обаятельной внешностью, но и умением поддержать карточную игру, пошутить.