Пламя над тундрой - Страница 27

— Николай Федорович, — не слушая старика, с мольбой произнесла Наташа, — нельзя ли Антоше письмо передать?

— Нет! И не проси, — покачал головой и твердо сказал Новиков. — Что надо, он знает. А твое письмо — лишний риск. Ко мне, пока не вызову, больше не ходи. Как что будет нужно — сообщу. А теперь бывай здорова! — Ему тяжело было видеть Наташу и ее переживания.

— Хорошо, Николай Федорович, — покорно согласилась Наташа, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

Наташа поднялась, торопливо застегивала жакет. Новиков подошел к ней и поцеловал в лоб:

— Будь спокойна, с Антоном все ладно обойдется.

Наташа порывисто прижалась к груди старика и закрыла глаза:

— Спасибо.

Проводив девушку, Новиков заходил по комнате, забыв об Августе, который находился в спальне. Думы об Антоне не давали покоя. Не имея своих детей, Николай Федорович всей душой привязался к парню, любил его, и мысль о том, что Антона пытают, приводила в отчаяние. Воображение рисовало одну картину истязаний страшнее другой.

В подпольном комитете уже несколько раз обсуждали возможности освобождения Антона, но пока не находили верного и реального плана, который бы привел к успеху. Новиков не находил себе места: «Как же спасти Мохова?» Эта мысль не покидала его ни днем ни ночью, и приход Наташи еще больше растревожил его боль. За одно был спокоен Николай Федорович — Антон ничего не скажет врагам.

Новиков задумался и только негромкий кашель Берзина напомнил ему о госте.

— Август, — позвал Новиков и, когда Берзин вошел, спросил: — Слышал?

— Да.

— Это невеста нашего Антона Мохова, который должен был тебя встретить. Его колчаковцы взяли…

Николай Федорович рассказал об Антоне, Наташе, о их любви. Берзин слушал старого рабочего и не перебивал его. Но думал о своем. Ему уже скоро двадцать пять лет, а любви, большой, настоящей любви, у него не было. То ли для нее времени не нашлось, то ли не встретилась девушка, которая бы вот так же сильно полюбила его, как Наташа своего Антона. А может быть, он сам избегал этой любви, был слишком захвачен революцией, отдавал себя только ей. Да, может быть, и так… А правильно ли это? Легкая грусть овладела Августом.

Перед его внутренним взором возник образ черноглазой, смуглой девушки. Он впервые увидел ее в подвале какого-то ресторана на Невском, где перевязывали раненых участников штурма Зимнего дворца. Август был в Петрограде. В столицу вместе с другими делегатами его послали солдаты с фронта, чтобы передать их решение: больше не воевать, заявить о поддержке программы большевиков и узнать, как дальше действовать. У делегатов был наказ: обязательно встретиться с Лениным.

Берзин и его товарищи бродили по длинным шумным коридорам Смольного. Владимир Ильич назначил им прием, но он не состоялся: делегаты ушли на штурм Зимнего дворца.

Август в числе первых пробежал под аркой Главного штаба и бросился к ярко освещенному дворцу, ка ходу стреляя из винтовки. Рядом с ним бежали солдаты, матросы, рабочие. Блестела гранитная брусчатка Дворцовой площади. Стучали нудными дятлами пулеметы, сухо щелкали винтовки, и все это покрывали крики «Ура!». Кто-то упал около Августа, а он бежал вперед. Ему было жарко. У Александровской колонны его как будто ударило в грудь, и он упал на холодные камни площади. Силы оставили его. Какой-то моряк склонился над ним:

— Ужалила юнкерская пчела, братишка? Давай-ка я тебя на капитальный ремонт отбуксирую.

Август смутно помнил, как моряк, опоясанный пулеметными лентами, доставил его на перевязочный пункт. Но хорошо остался в памяти момент, когда чья-то рука бережно поддерживала его голову и поила из хрустального бокала минеральной водой. Август открыл глаза и увидел близко-близко девичье лицо с большими ласковыми глазами. Пушистые волосы черным облаком вились над чистым лбом… Их взгляды встретились, и девушка сказала:

— Вот вам и лучше…

Рана оказалась нетяжелой, но Август потерял много крови, и ему пришлось порядочно проваляться в больнице. Он много думал об этой девушке, не раз видел ее во сне и с нетерпением ждал выхода из больницы, чтобы разыскать ее, встретиться с ней и сказать… Август не знал, что он ей скажет, но чувствовал, что это будет большой, радостный и очень важный для него разговор… Август мечтал об этой встрече, жил ею, и она помогла ему быстрее поправиться. И вот он на улицах города ищет девушку, меряя версты проспектов и линий, площадей, посещая митинги и собрания, госпитали и вокзалы. Сколько дней бродил по Петрограду в этих поисках — он не помнил. Девушку не нашел, но носил ее образ в сердце, берег его и верил, что когда-нибудь они все же встретятся. Если бы Августа кто-нибудь спросил, помнит ли она о нем, ждет ли этой встречи, он бы убежденно ответил: «Конечно, ждет».

— О чем задумался, детина? — голос Новикова вывел Августа из задумчивости, и он поднял глаза на рабочего, уклончиво ответил:

— Так…

— Ясно, — Новиков поднялся. Ему совсем ничего не было «ясно», но он уже привык к тому, что Август иногда уходил в себя, и Новиков знал, что к тому, о чем в этот момент думает Берзин, никому доступа нет. Новиков не обижался. Вот и сейчас он просто сказал, бросив взгляд на часы: «Нам пора».

И снова Новиков в темноте под дождем взбирался на сопку, вел за собой Берзина. На этот раз надо было добраться до мельницы на дальней окраине Владивостока — Первой Речке. Николай Федорович умело обходил овраги, безошибочно сворачивая с тропинки на тропинку, невидимые в темноте. Когда они достигли перевала, остановились передохнуть, Август с интересом рассматривал город. За пеленой дождя виднелись золотые цепочки огней вдоль Светланской, по берегам бухты Золотой Рог. Огни лежали внизу, в черной мгле.